| |||||||||
|
Пользовательского поиска
Александр Невский - Великий подвигИжорский старейшина Пелгусий послал в Новгород первого гонца. Путь от Невы до Новгорода занял у всадника целый день, но уже к ночи в Новгороде знали о вторжении. Молодой и порывистый Александр начал действовать немедленно. Он понимал, что в его распоряжении имеются считанные дни. Собирать большое ополчение со всех новгородских волостей за такой срок было делом невозможным. Еще более немыслимо было ожидать помощи от других княжеств, посылать гонцов к отцу, князю Ярославу. Пока обернутся гонцы, враг уж будет под стенами города. Единственной реальной военной надеждой был быстрый сбор княжеской дружины, усиленной, насколько получится, ополчением из рядовых и знатных новгородцев. Кроме того, Александр срочно послал вестников в Ладогу с приказом, чтоб и там начали собирать ополчение. Начались поспешные сборы. Не прошло и двух дней, как все были готовы к похлду - люди, корабли, кони... Летопись сообщает нам - выступил князь из города "в мале дружине". С ним шли несколько сотен воинов. Большого войска собрать не удалось - времени не было. Но войско княжеское состояло, в основном, из бывалых воинов, для которых военное дело давно стало привычным: опыт, приобретенный в многочисленных походах, воинское искусство, мужество и дерзость отличали каждого. Это делало немногочисленную дружину Александра мощной, опасной для любого, пусть и очень многочисленного врага. Князь с полным основанием полагал, что вражеский флот пойдет вверх по Неве в сторону Ладоги-крепости. Таким был не только традиционный торговый путь, но и повторяющийся маршрут многочисленных вторжений - и древних викингов, и шведских феодалов - в пределы Руси. Новгородская дружина на судах по Волхову, (а конная ее часть - берегом) спешно двинулась в сторону Ладоги. При попутном ветре волховское течение быстро донесло корабли до крепости. Здесь Александр получил новые известия о противнике. Ижорская стража сообщала, что шнеки шведские поднялись до устья впадавшей в Неву Ижоры-реки, почти до невских порогов. Там армия остановилась, корабли причалили к берегу. На высоком мысу разбили златоверхий шатер для шведского "князя" - ярла. Тут же рядом расположили шатры "бискупов" - католических священников, намеревавшихся во время этого крестового похода обращать "неверных" - не столько крестом, сколько рыцарским мечем - в истинную веру. Трудные вопросы встали перед Александром после этих известий. Что делать дальше? Ждать ли шведов здесь в Ладоге, за мощными укреплениями, как почти всегда бывало в прежние столкновения. Ведь Ладога и специально поставлена как выдвинутый вперед новгородский защитный пригород. Крепки ее стены! Впервые каменные укрепления возведены были еще по указу Олега Вещего. А через полторы сотни лет, когда княжил сын Владимира Мономаха Мстислав Великий, крепость ладожскую в камне отстроили заново. Теперь на мысу при впадении Ладожки в Волхов высилась твердыня несокрушимая! Крепость полностью одета была камнем, хотя в большинстве городов - русских и зарубежных - укрепления были еще древо-земляными. Словно утес выдвигалась цитадель в воды сливавшихся у ее подножия рек. По верху восьмиметровых стен шла череда узких стрелковых амбразур, позволявших вести прицельный лучной бой по наступавшим. Стены были высокими и ровными - не за что зацепиться. Внутри крепости всегда был запас продовольствия на случай осады. А воду черпали прямо из Волхова, поднимая ее с помощью ворота через специальную арку в стене. Почти у каждого горожанина хранилось военное снаряжение, и каждый знал, что он должен делать в час опасности. После многотрудного строительства новых стен взять Ладогу не удавалось никому - цитадель из "дикого камня" была неприступной. Шведы, двигавшиеся ныне в сторону Ладоги, конечно, знали это. Они почти наверняка были уверены в том, что новгородцы вновь, как в прошлые десятилетия будут отсижываться за укреплениями Ладоги, прикрывая подходы к Великому Новгороду. Крепкую ладожскую карту нужно было чем-то побивать, и предводители шведские видели два пути, которые могли повести к успеху. Во-первых, везли с собой громоздкие, но очень эффективные приспособления для штурма, изобретенные хитрыми умами западноевропейских ученых людей из земель германских, итальянских и прочих. А во-вторых, войско шведское ныне по размерам таково было, что под Ладогой могло разделиться на две части. Одна будет держать в осадном мешке запертую в Ладоге новгородскую дружину, а другая, не менее сильная, устремится к лишенному воинства главному граду всей северной Руси и в союзе с мощным рыцарством Ордена сокрушит его, отомстив за прошлые обиды и поражения! Потому непростыми были размышления Александра. Не раз в последние дни держал он совет с опытными дружинниками, с боярами новгородскими, многие из которых бывали в иных землях и характер разных иноземцев знали неплохо. Как поступить? Ждать врага многочисленного? Выступить ли навстречу и сойтись в открытом бою, который разрешит сразу все? Гонцы Пелгусия сообщали, что огромных шнек шведских движется по Неве великое множество и в каждом столько народу, что коль сложить, соединить эти числа большие, то получится и вовсе количество невероятное - пять тысяч бойцов! И бойцов отборных! Не рыбаков и пахарей набрал в поход шведский ярл, а крестоносных рыцарей, наследников великого боевого искусства неистовых викингов, перед которыми еще век-другой назад в ужасе цепенела Европа. Трудным был окончательный выбор Александра - и времени для верного шага было мало, и сведения от разведчиков были отрывочными. Но появились в Ладоге новые гонцы от ижорского старейшены. Судя по всему, шведы простоят у Ижоры несколько дней. Многие рыцари сошли на берег. Слышна среди них не только шведская речь, но и "мурманская" - "мурманами" называли тогда норвежцев, - и финская. Оружия у всех много разного. У рыцарей доспехи, мечи, копья и щиты, и длинные ножи, и арбалеты, и луки, и шлемы рогатые, и кольчуги. Видимо-невидимо воинов! На каждом корабле - по пять десятков, а кораблей сто или больше! Такая злая сила! Известие о том, что противник чего-то ждет перед невскими порогами, заставило еще раз все тщательно взвесить. Остановка могла означать, что дальше шведы решили двигаться по суше. Перед началом движения, как положено, вперед будут высланы оряды разведчиков, и внезапная атака вражеского войска будет уже практически невозможной. Нельзя исключать и другого варианта - войско врага разделится, и часть на легких шнеках пойдет дальше по воде, а другая атакует Ладогу с суши. А то и сразу по двум направлениям последует удар - частью сил по Ладоге, а основная масса устремится к Новгороду... Ясно было одно - при любом повороте событий стратегическая военная инициатива, если не упредить действий немедленно, будет упущена, и в распоряжении новгородцев останется только пассивная оборонительная тактика. Приходилось Александру брать в расчет и еще одно обстоятельство. На юго-западных границах новгородских владений все активнее шевелились тевтонские рыцари, замышлявшие, как доносили Александру, удар на Псков и Изборск. Две опасности - северная и южная сходились в одну. Похоже было, что действия католического Ордена и шведского короля-католика одной рукой направляются. И не ждут ли шведы условного времени для совместного наступления? Не потому ли причалили к невскому берегу и расположились вольготно, что прибыли чуть раньше условленного срока. Как же разрушить планы врагов? Как не дать осуществиться согласованному нападению, если оно задумано? Александр знал, что в таких случаях путь у полководца почти всегда один - упредить нападение, сорвать замысел врага внезапностью, дерзостью... На что рассчитывают шведские предводители, почивающие в шатре над Невой? Прежде всего на то, что русские ждут их в крепостяхдетинцах - Ладоге да Новгороде. Иначе для чего же трудились-строили, стаскивали дикое каменье с ближних и дальних окресностей? Правда, когда ринутся немцы с юга, а шведы с севера - затрещат новгородские крепости в таких клещах, как орехи! Судя по всему, шведы не сомневались в успехе. Положение Новгорода было, если судить по-военному здраво и строго, отчаянным. Он едва избежал ордынского разорения. На помощь из глубин Руси, прежде всего от родного новгородскому князю стольного Владимира рассчитывать не приходилось - вся Русь, как было доподлинно известно рыцарям, лежала в развалинах. Пожалуй, одно оружие оставалось у русской дружины - мужество и дерзость. Александр решил использовать это оружие сполна. Встав в ранний час, князь вместе с ближней дружиной направился в церковь святого Георгия к заутрене. В Ладоге немало церквей вздымало к небу свои купола, но выбор Александра не был случайным. Он любил храм Георгия за статную силу мощных, словно крепость, стен, за сходный с воинским шеломом строгий купол. Храм не случайно имел простой и строгий вид, не случайно было и посвящение святому Георгию-победоносцу. Ладожане воздвигли его в 1165 году, ровно через год после победы над осаждавшими город шведами. И Александр хотел, чтобы давняя эта победа осенила нынешние дела его дружины. Он долго стоял в храме, слушал службу, рассматривал фрески дивные, которыми сплошь покрыты были и стены, и своды. Вот архангелы строгие Гавриил и Михаил - небесные покровители князей... На столпах, подпирающих свод, фигуры святых, в основном, воителей. Суровые взоры говорили о непреклонных характерах, мужестве и настойчивости воинов. Дольше всего смотрел князь на фреску, повествующую о борьбе Георгия со змием. Вот святой поражает змия копьем острым. А рядом уже следующая картина из древней легенды - ведет покоренное чудовище на тоненькой веревочке царевна Елисава. Чуть поотстав, горделиво вышагивает белый конь Георгия, гордо и прямо сидит на нем святой-победитель - в доспехе, с крепким копием, сослужившим верную службу в схватке. Красный плащ, осыпанный звездами, развевается за спиной Георгия. На лице его - строгость и печаль, воин погружен в раздумья, а может, проходят перед его мысленным взором картины минувшего испытания. Князь стоял под сводами храма и думал о предстоящем походе. Пока все совершалось как будто бы правильно. Дружина собралась быстро, хоть небольшая, но славная. И ладожане не подвели - по первому зову собрали и поставили под княжеский стяг сильный отряд. Ибо знают, что несет Ладоге шведское нашествие! Еще со времен викингов остались тому свидетельства в древних сагах: "Ярл Эйрик подошел к Альдейгьюборгу (так называли Ладогу скандинавы) и осаждали его, пока не взял город тот, убил там много народа и крепость ту всю разрушил и сжег". И стража ижорская сослужила службу верную и быструю. Едва завиделся враг в дали залива - а уже летела первая весть в Новгород... Солнце еще не успело подняться, когда дружина Александра покинула крепость. От ладожской крепости до устья Ижоры расстояние небольшое - по прямой около ста километров, а водным путем - по Волхову, Ладожскому озеру и Неве - полторы сотни, не более. Как преодалела этот последний, во многом решающий путь, новгородская дружина неизвестно. Из описания битвы известно, что русские атаковали шведов с суши, из глубины приневских лесов. Значит, по крайней мере, самый последний отрезок был проделан по лесным дорогам, скорее всего вдоль малых речек. Исследователи высказывают предположение, что большую часть пути от Ладоги до устья впадавшей в Неву выше, чем Ижора, реки Тосны, русские прошли на ладьях. Дальше двигаться по Неве было нельзя - шведы наверняка обнаружат приближение войска, и тогда внезапность, один из главных козырей Александра, будет утрачен. Поэтому, судя по всему, суда свернули в Тосну, поднялись на несколько километров вверх, и здесь, в месте наибольшего сближения Тосны с одним из притоков Ижоры высадились. Дальше путь лежал по суше, вдоль извивавшихся рек прямо к лагерю шведов. По всей вероятности, Александр вышел на судах из Ладоги утром 14 июля. Весь день шли озером и Невой и к темноте достигли устья Тосны, где, незамеченные врагом, укрылись, поднявшись немного вверх по реке. До стана врага оставалось километров 12-15. Они были преодолены последним броском 15 июля. На подходе к шведскому лагерю была проведена последняя быстрая разведка, еще раз уточнен намеченный план. В одиннадцатом часу утра, построившись из походного в боевой порядок, русское войско внезапно ударило на врага из приречного леса. Вступление полков в сражение не было хаотичным наскоком. В деталях зная дислокацию шведского лагеря, Александр разработал четкий план сражения. Его главная идея состояла в сочетании главного удара по находившейся на берегу рыцарской части шведского войска с отсечением остальных сил, оставшихся на кораблях. Следуя этому плану, главные силы русских - дружинная конница - ударила в центр шведского лагеря, туда, где располагалось его командование и лучшая часть крестоносного рыцарства. Скоро новгородский князь оказался в самой сердцевине битвы, недалеко от златоверхого шатра, в котором почивали этой ночью ярл и королевич. Здесь, окруженные несколькими плотными кольцами телохранителей, они отступали, отбиваясь от новгородцев, к королевскому кораблю. Разглядев королевича, Александр с ближней дружиной врезался в закрытый крепкими щитами, щерившийся копьями и длинными мечами клубок. Биться здесь было намного тяжелее и опаснее - предводителя окружали самые опытные и прекрасно вооруженные рыцари. Но новгородская удаль была сокрушительна. Одно за другим разрывались кольца окружавшей королевича стражи. Скрежет битвы, ее яростный накал целиком захватили Александра. Вот уж совсем близко пробился он к королевичу, тесня боевым конем пеших телохранителей. Королевич отмахивался мечем от наседавших дружинников, а увидев Александра, сразу обернулся в его сторону, учуяв здесь главную опасность. Что-то крикнул своим - и в пространство между ними сразу же кинулся десяток шведов, отгораживая предводителя от грозного натиска. Расстояние между двумя предводителями, только-только сократившееся до того, чтоб можно было схватиться врукопашную, вновь увеличилось. В руках у Александра было в этот момент длинное копье, каким обычно сражаются всадники. Изловчившись, он поверх голов и щитов, меж сверкающих мечей и колышущихся копий, сделал длинный выпад в сторону королевича. И достал его! Острое лезвие копья чиркнуло королевича по лицу и оно, искаженное гримасой боли, обагрилось горячей кровью. "Самому королеве възложи печать на лице острым своим копием",- засвидетельствовал позднее летописец со слов одного из участников сражения. Александр видел лишь этот момент. Его оттерли от королевича десятки шведов, подоспевших на выручку своему предводителю. Возглавлял их шведский воевода, зычные команды которого слышались даже сквозь скрежет, звон и крик сражения. Что было с королевичем дальше, Александр узнал лишь после битвы из рассказов своих дружинников. Оказывается, раненного, находившегося в полуобморочном состоянии предводителя (им по преданию был зять шведского короля Биргер, впоследствии ставший полновластным правителем Швеции), подхватили под руки и понесли к берегу, где стоял королевский корабль. По деревянным сходням его потащили наверх. Сам он почти не мог идти. На носу и корме уже стояли уперев весла, словно шесты, гребцы, готовые по команде оттолкнуться от берега. Это увидел сражавшийся неподалеку молодой новгородский боярин Гаврила Олексич. Развернув коня, он пришпорил его и устремился за королевичем. Он доскакал до корабля в тот момент, когда шведского предводителя уже втащили на самый верх сходней. Не раздумывая Гаврила Олексич еще крепче всадил шпоры в конские бока и послушный боевой конь вознес его вверх по дощатым сходням. Топот копыт услыхали несшие предводителя телохранители. Да и с корабля кричали им об опасности. Шведы торопливо, словно мешок зерна, сбросили в шнеку раненого и развернулись навстречу въезжавшему по сходням Гавриле Олексичу. Один или два угрожающе размахивали копьями перед конем, а третий поддел сходни крепким древком копья и свернул их в сторону. И едва-едва не въехавший в шнеку русский всадник вместе с массивными сходнями всей тяжестью рухнул в реку, подняв фонтаны брызг. Об этом в летописи мы находим едва ли не самый живописный рассказ. Гаврила Олексич, "наскочив на шнеку и виде королевича мчаща под руку. И изъеха на коне по доске до самого корабля. И свергоша его с конем с доски в море. Божею волею от тех изыде неврежден.." Шведы тут же крикнули гребцам - те уперлись в длинные весла что было сил, и шнека стала медленно отваливать от берега. С нее хорошо было видно, как выбирается из воды русский всадник. Тяжелое падение обошлось для Гаврилы Олексича благополучно, он остался цел и невредим, только вымок до нитки. Но даже меча из рук не выпустил, не утопил! Поэтому, когда конь вскочил на ноги в неглубокой воде, Гаврила Олексич уже был готов к продолжению схватки. Но до шнеки, быстро отходившей от берега, было уже, разумеется, не достать, а плыть за ней бессмысленно - легко стать добычей шведских копий. Одно из них и так просвистело рядом, чиркнуло по камню на берегу и упало, задребезжав. И Гаврила Олексич развернул коня в сторону круто подымавшегося берега, где попрежнему кипели очаги больших и малых схваток. Самый большой клубок битвы ворочался возле златоверхого шатра. Боярин увидел, как там мелькнул на мгновение плащ Александра, и ринулся в гущу сражения. У шатра противостоял русским отборный отряд, возглавляемый опытным шведским воеводой, летопись именует его Спиридоном. Именно он, верно оценив обстановку, вовремя поспел на помощь королевичу и сумел, остановив русских, спасти его, хотя и не уберег от раны. Гаврила Олексич атаковал шведов со стороны берега. К нему примкнули несколько десятков сражавшихся здесь же бойцов. Теперь в ядро сбившегося в паническую кучу шведского войска врезались два мощных клина. В авангарде одного бился Александр, другого - Гаврила Олексич. Летописный рассказ о Невской битве записан со слов ее участников, что специально отметил составлявший летопись икон: "Си же вся слышах от господина своего Александра и от иных, иже в то время обретошася в той сечи". Схватки, возникавшие в ходе сражения, носили яростный характер, и даже сквозь предельно скупые рассказы о них проступает напряжение битвы, упорство и воинское умение, бесстрашие и удаль. Рядом с Александром сражался, не отступая от любимого князя, верный слуга Яков Полочанин. Он служил у князя ловчим и был опытнейшим охотником, изъездившим многие русские края. Не раз один на один сходился и с диким вепрем, и с могучим зубром, и с мощным медведем. Воин был отменный, поэтому князь всегда держал его рядом с собой. Вот и теперь меч Якова молнией сверкал то справа, то слева от князя, оберегая его от коварных нападений со спины. Когда возникла в битве минутная передышка, князь похвалил Якова за воинское умение. Летописец специально отметил эту высокую для воина честь: "мужествовал много - и похвалил его князь". Недалеко от Александра бился и новгородец Сбыслав Якунович. Его сила и храбрость многих в Новгороде дивили. И в этой битве показал он себя бесстрашным бойцом. Ни копья, ни меча у Сбыслава не было. В крепкой руке его сверкал мощный боевой топор, им и рубился он направо-налево, круша наседавших врагов. Трещали и разламывались щиты от мощных ударов, раскалывались боевые шлемы, падали на землю выбитые из рук мечи... Сквозь скупую летописную строку проступает яркий характер этого воина: "Си такоже наехав многожды, бияшеся единым топором, не имея страха в сердце. И паде неколико от руки его, и подивишася силы его и храбрости". Этот краткий рассказ о Сбыславе, сыне новгородского тысяцкого Якуна, обнаруживает еще одну важную деталь примененной Александром тактики. Для того, чтобы измотать противника постоянным давлением, в бой непрерывно вступали свежие отряды русских воинов, а уставшие отходили в тыл сражения на краткий отдых. Об этом свидетельствует летописная фраза о Сбыславе - "си такоже наехав многажды", говорящая о том, что он неоднократно вступал в сражение, "наезжал" в гущу битвы после коротких передышек. Столь же яростно сражался и княжеский боевой слуга Ратмир. Он бился пешим, многих врагов поразил его острый меч. Но и сам Ратмир не уберегся, получил несколько ран. В стремнине битвы его отнесло от головной княжеской группы. Окруженный врагами, уже истекая кровью, Ратмир сражался до последнего - пока роковой удар шведского меча не свалил его замертво. И об этом герое сохранился и дошел до нас скупой летописный рассказ - "Сии бился пеш, и оступиша его мнози. И оному же пакы от многих ран падшю, и тако скончался". "Четвертый же новгородец именем Миша. Сии пеш с дружиною своею наскочи, погуби три корабли..." О Мише-новгородце, родоначальнике одной из могущественных посадничьих династий - Мишиничей, в летописи сказано короче всего. Но то, что было осуществлено пешей дружиной под его командованием, составляло вторую важнейшую часть задуманного Александром плана битвы. От ее успешного осуществления в решающей степени зависел общий исход сражения. Ударив со своим отрядом вдоль берега, Миша-новгородец сумел воспрепятствовать тому, чтобы в сражение включилась та часть шведов, что находилась на судах. Этот отсекающий удар во многом предопределил исход сражения. Войско шведов не только не смогло построиться хотя бы в подобие боевого порядка, но даже просто собраться для обороны. Битва, продолжавшаяся несколько часов, распалась на ряд больших и малых схваток. Часть кораблей, видимо, сумела отчалить, то есть бежать с поля боя и в бессилии наблюдать с реки за ходом сражения. Три корабля были погублены дружинниками Миши тут же у берега. Многие рыцари оказались сброшенными в воду - и в полноводную Неву, и в маленькую Ижору. Те, кто сумел перебраться на другой берег Ижоры, в безопасности не оказались, так как в прибрежном лесу действовал небольшой, но активный и сильный отряд ижорцев, посланный туда Пелгусием. Битва продолжалась. Положение шведов становилось критическим. Раненый королевич покинул войско, его шнека уже была далеко на Неве. Шведская армия была расчленена внезапным нападением на несколько больших и малых частей, которые новгородцы крушили, прижимая к берегу, поодиночке. Паника охватывала шведов. А тут еще рухнул вдруг златоверхий шатер ярла! Это молодой новгородец Сава, разметав шведов, ворвался в него и в несколько ударов подрубил шатерный столп. Падение шведского шатра все войско новгородское приветствовало победным кличем. Об этом в летописи отдельный, хоть и краткий рассказ: "Пятый из молодых его, именем Сава. Сии наехав шатер великий и златоверхий, подсече столп шатерный. И полки Александрове вищеша падение шатра и възрадовашася". Это действительно был один из кульминационных моментов битвы. Златоверхий шатер ярда торчал на берегу, словно символ начавшегося крестоносного захвата. Падение его, встреченное победным кличем новгородцев, тоже стало символом, но уже совсем другим - символом одоления вторгшихся на Русь зловещих сил. А в глазах захватчиков падение шатра выглядело как знак поражения. Многие шведы видели, как отошла королевская шнека, поняли, что их предводитель бежал. Вся надежда оставалась теперь на воеводу Спиридона, рядом с которым трясся в страхе католический епископ. Он следовал с огромной и сильной армией шведов по поручению римского папы. Чтобы обратить русских язычников в истинную католическую веру, поставить их, коленопреклоненных, перед папским престолом. Не раз уже бывал он в победоносных походах - и вдруг такой неожиданный трагический поворот! Неужто бог отвернулся от папского слуги? Опытные рыцари из всех сил пробивались к штандатру воеводы Спиридона, понимая, что только отчаянное сопротивление, кое-как организованное им в центре, может спасти положение, остановить русских, дать возможность отойти к шнекам, отступить и остаться живыми. Но скоро штандарт воеводы исчез в шквале разбушевавшейся битвы. Воевода Спиридон пал в одном из ожесточенных соступов. Тут же кончил свои земные дни и перепуганный епископ. В этих схватках вновь отличился Гаврила Олексич, именно с ним связывает летописный рассказ разгром последнего командного центра в шведском войске. "...И опять наехал,- сообщает летопись,- и бился крепко с самим воеводою. И тут убиен бысть воевода их Спиридон, и бискуп их тут же убиен". Это стало одним из ключевых моментов сражения. Был достигнут один из важных результатов, на которые рассчитывал Александр - значительная часть командования шведского войска уже выведена из строя, и оно, по всей видимости, окончательно потеряло управление. После этого сколь-нибудь организованного сопротивления уже практически небыло. Большие и малые кучки где окруженных, а где прижатых к берегу шведов думали лишь об одном,- как добраться до своих шнеков, как унести ноги. Нескольким группам шведов удалось достичь кораблей. Сбрасывая сходни в море, не обращая внимания на взывавших о помощи раненых, они отталкивались от берега Ижоры, устремлясь на середину этой небольшой речки, а затем на широкую гладь Невы. Но к шнекам сумели пробиться далеко не все. Оставшие одиночки, а их было немало, бросились в реку, переплывали ее и устремлялись в лес, надеясь там укрыться. Но удалось это немногим. На левом берегу Ижоры, куда не прошел полк Александра, действовали отряды ижорских воинов, довершившие разгром войска захватчиков. Сражение продолжалось несколько часов. Ошеломленное внезапным ударом войско шведов понесло большие потери. "Здесь же обретошася многое множество избиенных",- сообщает летопись. К вечеру русские по сигналу отошли с поля боя, перестав теснить остатки рыцарского войска. Те, кто живым вышел из сражения, были потрясены и, конечно, не способны к новому сражению. Ночью, взвесив все обстоятельства, уцелевшие шведские военачальники поняли, что проигранное сражение означает не что иное, как поражение задуманной кампании, крушение едва начатого крестового похода. Выход теперь был один - поспешно отступать, что и было сделано. "А останок их побежа",- констатировал летописец. Простых ратников, павших в битве, уцелевшие шведы похоронили в наскоро выкопанных ямах. Тела знатных рыцарей решено было везти в Швецию и предать земле там. "Трупья же мертвых болших своих муж накладши коробля 3"- сообщает летопись, еще раз подтверждая, что потери шведов были очень велики. Проделав эту нелегкую работу, завоеватели поднялись на корабли и устремились вниз по течению Невы к Балтике, в сторону далекой (три-четыре недели пути под парусом) Швеции. Однако доставить печальный груз к родным берегам не удалось - все три судна "потапившася в море". Это сообщение летописи, единодушно принимаемое всеми учеными, выглядит не вполне ясным. Летописец, по его признанию, записывал свой рассказ со слов тех, кто участвовал в битве. Но как могли ее участники, отошедшие от поля сражения, проследить путь и судьбу груженных мертвыми телами шнек и узнать о их гибели в пучине балтийских вод? Что же скрыто за летописной фразой? Откуда сведения о потоплении кораблей могли попасть в летопись, если русские, как раз тогда, когда шведские шнеки несло к морю невское течение, шли "вси здрави въ своя сы", то есть восвояси? Тот или те, кто мог сообщить об этом Александру, кажется, могут быть угаданы. Они уже упоминались в рассказе о битве. Это - ижорская "стража морская". Жившие по берегам Невы и залива ижорские рыбаки наблюдали отход вражеского войска до устья Невы, а быть может, и далее вдоль берегов залива. Они же, видимо, и сообщили, что три шнеки потерпели в заливе крушение и "потопишася". Возможно, все это произошло во время непогоды, и шнеки были выброшены на берег - только поэтому и стало известно о крушениях. Ибо усмотреть в дали залива крушение малых кораблей - дело непростое. А может, тела некоторых рыцарей были выброшены на берег, где их нашли местные жители. Крушения же произошли, видимо, из-за того, что груженные ранеными и убитыми корабли из-за недостатка команды (многие гребцы, участвовавшие в битве, тоже были ранены), стали легкой добычей балтийской непогоды. Сведения, добытые на побережье "морской стражей", дошли до Новгорода и попали через цепочку рассказчиков в летопись. Они отразали реальность, главным непреложным фактом которой было бегство завоевателей. Потери новгородского полка были невелики. Летопись сообщает, что в битве пали 20 дружинников. Такой относительно небольшой урон дает иногда повод говорить, что Невская битва была невелика по размаху, явилась заурядным столкновением, значение которого сильно преувеличено. Однако подобные критики упорно не хотят видеть несколько важных обстоятельств. Вопервых, потери русских оказались невелики благодаря блестящей, до мельчайших деталей выверенной тактике Александра. Он не только имел четкий военный план, но и сумел точно осуществить его, что, кстати, бывает во время военных действий весьма и весьма редко: неучтенные обстоятельства или непредвиденные действия противника, как правило, вносят в первоначальные замыслы самые разные коррективы, а подчас разрушают их до основания. А в Невской битве удалось осуществить все задуманное! Была достиннута ошеломительная внезапность нападения. Были продуманы и осуществлены удары с разных направлений. Из скупой летописной записи явственно проглядывается не только удар основных сил под командой Александра в центре рыцарских сил, но и удар Мишиной пешей дружины вдоль берега, у которого стояли корабли. Таким образом, часть шведского войска фактически не успела вступить в бой, что также способствовало снижению боевых потерь новгородцев. И второе, быть может главное, соображение. Измерять значение исторического военного деяния числом павших - это с научной точки зрения дело не строгое, отдающее привкусом той недавней традиции, согласно которой все великое требует великих жертв. У русских князей бывали разные прозвища. Чаще всего их получали по названию города, где сидел князь - Владимирский, Галицкий, Черниговский, Теребовльский. Иногда прозвище возникало от ярких личных квачеств - Мстислав Удалой, Ярослав Мудрый, Иван Калита... И даже семейные обстоятельства могли стать основание - Всеволод Большое гнездо был прозван так за свою большую семью, имел он 12 сыновей и дочерей. Александр Невский был первым князем, получившим прозвище за подвиг. Так оценили его современники, под этим именем помнят аго потомки. Минуло с той поры уже много лет, а значение подвига во все эти времена не убывало, как случилось со многими славными делами, отошедшими и забытыми.
|
|
|||||||
