|
Пользовательского поиска
К.К. СЛУЧЕВСКИЙ
* * *
Край, лишенный живой красоты,
В нем намеки одни да черты,
Всё неясно в нем, полно теней,
Начиная от самых людей;
Если плачут - печаль их мелка,
Если любят - так любят слегка,
Вял и Медлен неискренний труд,
Склад всей жизни изношен и худ,
Вечно смутен, тревожен их взгляд,
Все как будто о чем-то молчат,..
Откровенной улыбки в них нет,
Ласки странны, двусмыслен совет...
Эта бледность породы людской
Родилась из природы самой:
Цепи мелких, пологих холмов,
Неприветные дебри лесов,
Реки, льющие волны сквозь сон,
Вечно серый, сырой небосклон...
Тяжкий холод суровой зимы,
Дни, бессильные выйти из тьмы,
Гладь немая безбрежных равнин -
Ряд неконченных кем-то картин...
Кто-то думал о них, рисовал,
Бросил кисти и сам задремал...
|
* * *
Ты сидела со мной у окна.
Все дома в темноте потонули.
Вдруг, глядим: заалела стена,
Искры света по окнам мелькнули.
Видим: факелы тащут, гербы,
Ордена на подушках с кистями,
В мрачных ризах шагают попы
И чернеют в огнях клобуками;
Дроги, гроб! И от гроба в огне
Будто зарево нас освещало...
Ты так быстро склонилась ко мне,
Жить желая во что бы ни стало!
|
* * *
Я люблю, тебя, люблю неудержимо,
Я стремлюсь к тебе всей, всей моей душой!
Сердцу кажется, что мир проходит мимо,
Нет, не он идет - проходим мы с тобой.
Жизнь, сближая этих, этих разлучая,
Шутит с юностью нередко невпопад!
Если искреннее обниму тебя я -
Может быть, что нас тогда не разлучат...
|
ИЗ ЧУЖОГО ПИСЬМА
Я пишу тебе, мой добрый, славный, милый,
Мой хороший, ненаглядный мой!
Скоро ль глянет час свиданья легкокрылый,
Возвратятся счастье и покой!
Иногда, когда кругом меня всё ясно,
Светлый вечер безмятежно тих,
Как бы я тебя к себе прижала страстно,
Ты, любимец светлых снов моих!
Мне хотелось бы, чтоб всё, что сознаю я,
Став звездой, с вечернею зарей
Понеслось к тебе, зажгло для поцелуя,
Так, как я зажглась теперь тобой!
Напиши ты мне, бывает ли с тобою,
Как со мной, не знаю отчего,
Я стремлюсь к тебе всей, всей моей душою,
Обнимаю я тебя всего...
Напиши скорее: я тебе нужна ли
Так, как ты мне? Но смотри не лги!
Рвешь ли письма, чтоб другие не читали?
Рви их мельче и скорее жги.
И теперь... Но нет, мой зов совсем напрасен;
Сердце бьется, а в глазах темно...
Вижу, почерк мой становится неясен...
Завтра утром допишу письмо...
|
ПРИДИ
Дети спят. Замолкнул город шумный,
И лежит кругом по саду мгла!
О, теперь я счастлив, как безумный,
Тело бодро и душа светла.
Торопись, голубка! Ты теряешь
Час за часом! Звезд не сосчитать!
Демон сам с Тамарою, ты знаешь,
В ночь такую думал добрым стать...
Спит залив, каким-то духом скован,
Ветра нет, в траве роса лежит;
Полный месяц, словно очарован,
Высоко и радостно дрожит.
В хрустале полуночного света
Сводом темным дремлет сад густой;
Мысль легка, и сердце ждет ответа!
Ты молчишь? Скажи мне, что с тобой?
Мы прочтем с тобой о Паризине,
Песней Гейне очаруем слух...
Верь, клянусь, я твой навек отныне;
Клятву дал я, и не дать мне двух.
Не бледней! Послушай, ты теряешь
Час за часом! Звезд не сосчитать!
Демон сам с Тамарою, ты знаешь,
В ночь такую думал добрым стать...
|
* * *
Во всей красе, на утре лет
Толпе ты кажешься виденьем!
Молчанье первым впечатленьем
Всегда идет тебе вослед!
Тебе дано в молчаньи этом
И в удивлении людей
Ходить, как блещущим кометам
В недвижных сферах из лучей.
И, как и всякая комета,
Смущая блеском новизны,
Ты мчишься мертвым комом света
Путем, лишенным прямизны!
|
ОБЛИК ПЕСНИ
Ты запой, ребенок милый,
Песню... Как ее слова?
Ту, что, помнишь, мать певала,
Как была она жива.
Я той песни, славной песни,
Забываю склад и лад,
Ты же всю, малютка, помнишь...
Пой, дитя, я слушать рад.
Пой, а я по синим глазкам
И по голосу - начну
Вспоминать, сзывать и строить
Золотую старину...
Пусть звучит, плывет и блещет
Из-за слез моих очей
По тебе, мой сиротинка,
Облик матери твоей.
|
ПАМЯТИ РЕБЕНКА
Ты ребенка в слезах схоронила!
Всё считаешь своим, как он был!
Ты б могилку в себя приютила,
Чтоб и мертвый с тобою он жил.
Всю ее насаждаешь цветами,
Орошаешь горячей слезой;
А уйдешь, так уносишь с мечтами
Память мальчика всюду с собой!
Ты его самого так носила,
Раньше, прежде... И начал он жить...
Жил так мало... И ты схоронила,
Но не можешь вполне схоронить!
И берет меня грусть и сомненье,
И понять не могу: где у вас,
Мать и сын - происходит общенье,
Незаметное вовсе для глаз?
Как могли вы так искренно сжиться,
Так сплотиться в одно существо,
Что любви той ни гаснуть, ни скрыться,
И что мало ей - смерть одного...
|
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСЕНКА
Ты засни, засни, моя милая,
Дай подушечку покачаю я,
Я головушку поддержу твою
И тебя, дитя, убаюкаю.
Тихий детский сон, ты прийди, сойди,
Наклоиися к ней, не давя груди,
Не целуй до слез, не пугай дитя, -
Учи ласкою, вразумляй шутя.
Жизнь учить начнет, против воли гнет,
Вразумит тогда, как всего сомнет,
Зацелует в смерть, заласкает в бред
И, позвав цвести, не допустит в цвет...
Ночь темна, молчит, смотрит букою?!
Хорошо ли я так баюкаю?
Сон спасительный, сон, голубчик мой,
Поскорей отца от дитяти скрой!..
|
МОЛОДЕЖИ
И что ж?! Давно ль мы в жизнь вступали
И безупречны, и честны;
Трудились, ждали, создавали,
А повстречали - только сны.
Мы отошли, - и вслед за нами
Вы тоже рветесь в жизнь вступить,
Чтоб нами брошенными снами
Свой жар и чувства утолить.
И эти сны, в часы мечтанья,
Дадут, пока в вас кровь тепла,
На ваши ранние лобзанья
Свои покорные тела...
Обманут вас! Мы их простили
И верим повести волхвов:
Волхвы давно оповестили,
Что мир составился из снов!
|
ПОДЛЕ СЕЛЬСКОЙ ЦЕРКВИ
Свевая пыль с цветов раскрытых,
Семья полуночных ветров
Несет в пылинках, тьмой повитых,
Рассаду будущих цветов!
В работе робкой и безмолвной.
Людскому глазу не видна,
Жизнь сыплет всюду горстью полной
Свои живые семена!
Теряясь в каменных наростах
Гробниц, дряхлеющих в гербах,
Они плодятся на погостах
И у крестов, и на крестах.
Кругом цветы!.. Цветам нет счёта!
И, мнится, сквозь движенья их
Стремятся к свету из-под гнета
Былые силы душ людских.
Они идут свои печали
На вешнем солнце осветить,
Мечтать, о чем не домечтали,
Любить, как думали любить...
|
* * *
Мне грезились сны золотые!
Проснулся - и жизнь увидал...
И мрачным мне мир показался,
Как будто он траурным стал.
Мне виделся сон нехороший!
Проснулся... на мир поглядел:
Задумчив и в траур окутан,
Мир больше, чем прежде, темнел.
И думалось мне: отчего бы -
В нас, в людях, рассудок силен -
На сны не взглянуть, как на правду,
На жизнь не взглянуть, как на сон!
|
* * *
В отливах нежно-бирюзовых,
Всем краскам неба дав приют,
В дуплистой раме кущ вербовых
Лежит наш тихий, тихий пруд.
Заря дымится, пламенея!
Вон, обронен вчерашним днем,
Плывет гусиный пух, алея,
Семьей корабликов по нем.
Уж не русалок ли бедовых
Народ, как месяц, тут блистал,
Себе из перышек пуховых
Наткать задумал покрывал?
Но петухи в свой срок пропели,
Проворно спряталась луна,
Пропали те, что ткать хотели,
Осталась плавать ткань одна!
И, эту правду подтверждая,
В огнях зари летит с полей
Гусей гогочущая стая,
Блистая рядом длинных шей.
|
* * *
По завалинкам у хат
Люди в сумерках сидят;
Подле кони и волы
Чуть виднеются из мглы.
Сны ночные тоже тут,
Собираются, снуют
В огородах, вдоль кустов,
На крылах сычей и сов.
Вот зеленый свет луны
Тихо канул с вышины...
Что, как если с тем лучом
Сыч вдруг станет молодцом,
Глянет девушкой сова,
Скажет милые слова,
Да и хата, наконец,
Обратится во дворец?
|
* * *
Прекрасен вид бакчи нагорной!
Плетень, сторожка из ветвей;
Арбуз, пустивший лист узорный,
Окутал землю сетью змей.
Ползут, сплелись! Назад с неделю,
Я помню, вечер наступал, -
По склону, вторя коростелю,
Местами перепел стучал.
Бакча сквозь сумрак зеленела,
Сквозили завязи цветов;
Теперь откуда что приспело?
Повсюду в кружевах листов
Глядят плоды... Еще так малы,
Но всюду, всюду залегли,
Как бледно-желтые опалы,
На мягких сумерках земли!
|
* * *
Взял я заступ и лопату...
Дети! ставлю тут дубок.
Быть для вас здесь месту святу
От сегодня в долгий срок.
Сокрушит меня могила,
Затемнится отчий лик,
А дубок - в нем будет сила,
Глянет статен и велик.
Дети! в нем, неузнаваем,
Буду я, безличный, жить,
И глубокой тени краем
Вслед за солнышком ходить.
Буду доброй, доброй тенью,
Безоружным часовым,
И, по божьему веденью,
Лучше мертвым, чем живым.
|
* * *
Здесь, в заливе, будто в сказке!
Вид закрыт во все концы;
По дуге сложились скалы
В чудодейные дворцы;
В острых очерках утесов,
Где так густ и влажен мох,
Выраженья лиц каких-то,
Вдруг застывшие врасплох.
У воды торчат, белея,
Как и скалы велики,
Груды ребр китов погибших,
Черепа и позвонки.
К ним подплывшая акула
От светящегося дна
Смотрит круглыми глазами,
Неподвижна и темна,
Вся в летучих отраженьях
Высоко снующих птиц -
Как живое привиденье
В этой сказке, полной лиц!
|
* * *
Из тяжких недр земли насильственно изъяты,
Над вечно бурною холодною волной,
Мурмана дальнего гранитные палаты
Тысячеверстною воздвиглися стеной,
И пробуравлены ледяными ветрами,
И вглубь расщеплены безмолвной жизнью льдов.
Они ютят в себе скромнейших из сынов
Твоих, о родина, богатая сынами.
Здесь жизнь придавлена, обижена, бедна!
Здесь русский человек пред правдой лицезренья
Того, что божиим веленьем сведена
Граница родины с границею творенья,
И глубь морских пучин так страшно холодна, -
Перед живым лицом всевидящего бога
Слагает прочь с души, за долгие года,
Всю тяготу вражды, всю немощность труда
И говорит: сюда пришла моя дорога!
Скажи же, господи, отсюда мне куда?
|
ПРОЩАНИЕ ЛЕТА
Осень землю золотом одела,
Холодея, лето уходило
И земле, сквозь слезы улыбаясь,
На прощанье тихо говорило:
"Я уйду - ты скоро позабудешь
Эти ленты и цветные платья,
Эти астры, эти изумруды
И мои горячие объятья.
Я уйду - роскошная южанка -
И к тебе, на выстывшее ложе,
Низойдет любовница другая,
И свежей, и лучше, и моложе.
У нее алмазы в ожерелье,
Платье бело и синеет льдами,
Щеки бледны, очи светло-сини,
Волоса осыпаны снегами...
О мой друг! Оставь ее спокойно
Жать тебя холодною рукою:
Я вернусь, согрею наше ложе,
Утомлю и утомлюсь с тобою!"
|
ОСЕННИЙ МОТИВ
Мой старый клен с могучею листвою,
Еще ты густ, и зелен, и тенист,
А между тем чуть видной желтизною
Уже слегка озолочен твой лист.
Еще и птиц напевы голосисты,
Ты ими полн, как плеском бег реки;
Еще висят вдоль плеч твоих монисты -
Твоих семян созревших мотыльки.
В них бывший цвет - твои воспоминанья,
Остатки чувств, испытанных тобой;
Но ты сказал им только: "До свиданья!"
Ты будешь жить и будущей весной.
Глубокий сон зимы обледенелой -
Додремлешь ты и, покидая сны,
Весь обновлен, листвой своей всецело
Отдашься ласкам будущей весны.
Для нас - не то. Хотя живут стремленья,
И в сердце песнь, и грез душа полна,
Но, старый друг, нет людям обновленья,
И жизнь идет, как нить с веретена.
|
НАШИ ПТИЦЫ
Наши обычные птицы прелестные,
Галка, ворона и вор-воробей!
Счастливым странам не столько известные,
Сколько известны отчизне моей...
Ваши окраски всё серые, черные,
Да и обличьем вы очень просты:
Клювы как клювы, прямые, проворные,
И без фигурчатых перьев хвосты.
В непогодь, вьюги, буруны метелицы
Все вы, голубчики, тут, подле нас,
Жизни пернатой невесть что - безделицы,
Вы утешаете сердце подчас,
И для картины вы очень существенны
В долгую зиму в полях и лесах!
Все ваши сборища шумны, торжественны
И происходят у всех на глазах.
Это не то, что сова пучеокая
Или отшельница-птица челна -
Только где темень, где чаща глубокая,
Там ей приятно, там дома она!
С вами иначе. То вдруг вы слетаетесь
Стаей большой на дорогу; по ней
Ходите, клюете и не пугаетесь
Даже нисколько людей и коней.
То вы весь вид на картину меняете,
В лес на опушку с дороги слетев,
Белую в черную вдруг обращаете,
Сотнями в снежные ветви насев.
То, как лоскутина флера, таскаетесь
Стаей крикливою вдоль по полям,
Тут подбираетесь, там раздвигаетесь
Черным пятном по бесцветным снегам.
Жизнь хоть и скромная, жизнь хоть и малая,
Хоть не большая, а всё благодать,
Жизнь в испытаньях великих бывалая,
Годная многое вновь испытать...
|
ПРЕСТУПНИК
Вешают убийцу в городе на площади,
И толпа отвсюду смотрит необъятная!
Мефистофель тут же; он в толпе шатается;
Вдруг в него запала мысль совсем приятная.
Обернулся мигом. Стал самим преступником;
На себя веревку помогал набрасывать;
Вздернули, повесили! Мефистофель тешится,
Начал выкрутасы в воздухе выплясывать.
А преступник скрытно в людях пробирается,
Злодеянье новое в нем тихонько зреет,
Как бы это чище, лучше сделать, думает,
Как удрать непойманным, - это он сумеет.
Мефистофель радостно, истинно доволен,
Что два дела сделал он людям из приязни:
Человека скверного отпустил на волю,
А толпе дал зрелище всенародной казни.
|
ШАРМАНЩИК
Воздуху, воздуху! Я задыхаюсь...
Эта шарманка, что уши пилит,
Мучает, душит... я мыслью сбиваюсь...
Глупый шарманщик в окошко глядит!
Эту забытую песню когда-то
Слушал я иначе, слушал душой,
Слушал тайком... скрыл от друга, от брата!
Думал: не знает никто под луной...
Вдруг ты воспрянула, заговорила!
Полная неги, мечте говоришь.
Время ли, что ли, тебя изменило?
Нот не хватает - а всё ты звучишь1
Значит, подслушали нас! Ударенья
Ясны и чётки на тех же словах,
Что и тогда, в эту ночь увлеченья...
Память сбивается, на сердце страх!
Злая шарманка пилит и хохочет,
Песня безумною стала сама,
Мысль, погасая, проклятья бормочет...
Не замолчишь ты - сойду я с ума!
Слышу, что тянет меня на отмщенье...
Но ведь то время погасло давно,
Нет тех людей... нет ее!.. Наважденье!..
Глупый шарманщик всё смотрит в окно!
|
НОВГОРОДСКИЕ ПРЕДАНИЕ
Да, были казни над народом...
Уж шесть недель горят концы!
Назад в Москву свою походом
Собрались царские стрельцы.
Смешить народ оцепенелый
Иван епископа послал,
Чтоб, на кобылке сидя белой,
Он в бубны бил и забавлял.
И новгородцы, не переча,
Глядели бледною толпой,
Как медный колокол с их веча
По воле царской снят долой!
Сияет копий лес колючий,
Повозку царскую везут;
За нею колокол певучий
На жердях гнущихся несут.
Холмы и топи! Глушь лесная!
И ту размыло... Как тут быть?
И царь, добравшись до Валдая,
Приказ дал: колокол разбить.
Разбили колокол, разбили!..
Сгребли валдайцы медный сор,
И колокольчики отлили,
И отливают до сих пор...
И, быль старинную вещая,
В тиши степей, в глуши лесной,
Тот колокольчик, изнывая,
Гудит и бьется под дугой!..
|
СЛУХ
Идет, бредет нелепый Слух
С беззубых ртов седых старух,
Везде пройдет, всё подглядит,
К чему коснется - зачернит;
Тут порычит, там заорет,
Здесь прочихнется, отойдет.
Он, верно, здесь? Посмотришь - нет,
Пропал за ним и дух и след.
А он далеко за глаза
Гудит, как дальняя гроза...
С ним много раз вступали в бой:
Стоит, как витязь он чудной,
Неясен обликом своим,
Громаден, глуп и недвижим;
Сквозь сталь и бронзу шишака,
Сквозь лоб проходят облака!
В нем тела даже вовсе нет:
Сквозит на тень, сквозит на свет!
Ступнями Слух травы не мнет...
Но пусть, кто смелый, нападет:
Что ни удар, что ни рубец, -
Он всё растет и под конец
Подступит вплоть, упрется в грудь,
Не даст и руку замахнуть...
А иногда своих сынков
Напустит Слух, как комаров;
Жужжит и вьется их народ
И лезет в уши, в нос и в рот;
Как ни отмахивай рукой,
Всё тот же шум, всё тот же рой...
А Слух-отец сидит при них,
Читая Жития святых...
|
В ДЕНЬ ПОХОРОН СКОБЕЛЕВА
Что слышится сквозь шум и говор смутный
О том, что умер он так рано? Гость минутный
В тысячелетней жизни родины своей,
Он был как ветер, видимо попутный,
На мутной толчее встревоженных зыбей.
Исканье знамени, как нового оплота,
В виду поблекнувших и выцветших знамен,
Развернутых в толпе, без цели и без счета -
Вот смысл того неясного чего-то,
Чем этот шум толпы за гробом порожден...
Каков бы ни был он, усопший - волей бога,
В нем обозначились великие черты:
Ему был голос дан, средь общей немоты!
Он знамя шевельнул! Он видел, где дорога!
Он был живым лицом средь масок и гримас,
Был прочным обликом в видениях тумана...
Вот отчего тот клич: "Зачем, зачем так рано!"
Вот отчего та скорбь глубокая у нас...
Гроб унесен... Вопрос убийственный гнездится
При взгляде на живых, в неведенье конца:
Зачем у нас всегда так рвутся те сердца,
Которым заодно с народом любо биться?
Зачем у нас судьба всё лучшее мертвит,
Безумцы мудрствуют, Христом торгует злоба,
Ликует часто смерть, шумят триумфы гроба,
А остальное всё - иль лжет, или молчит?..
Что ж? Русским умирать не страшно и не жалко...
И, если суждено, мы сообща умрем, -
Но тяжким трауром полмира облечём
И вразумим живых величьем катафалка!..
|
* * *
Весь в ладане последних похорон,
Спешу не опоздать явиться на крестины.
Не то что в глубину, - куда! - до половины
Моей души ничуть не возмущен...
А было иначе когда-то! И давно ли?!
И вот, мне мнится, - к цели ближусь я:
Почти что умерли в безмолвном сердце боли,
Возникшие по мере бытия.
Я чувства убивал! Одно другим сменяя,
Из сердца гнал! А много было их!..
Не так ли занят врач, больницу освежая
От всех заразных и сыпных больных!
Зараза в чувствах! С чувством прочь скорее!
И... в сердце холод, а в мышленье лёд,
По жизни шествовать уверенно вперед,
И чем спокойней, тем смелее!
|
* * *
Какая ночь! Зашел я в хату,
Весь лес лучами озарен
И, как по кованому злату,
Тенями ночи зачервлен.
Сквозь крышу, крытую соломой,
Мне мнится, будто я цветок
С его полуночной истомой,
С сияньем месяца у ног!
Вся хата - то мои покровы,
Мой цветень и листва моя...
Должно быть, все цветы дубровы
Теперь мечтают так, как я!
|
* * *
Качается лодка на цепи,
Привязана крепко она,
Чуть движет на привязи ветер,
Чуть слышно колышет волна.
Ох, хочется лодке на волю,
Ни волю, в неведомый путь.
И свернутый парус расправить,
И выставить на ветер грудь!
Но цепь и крепка, и не ржава,
И если судьба повелит
Поплыть, то не цепь оборвется,
А треснувший борт отлетит.
|
* * *
По берегам реки холодной -
Ей скоро на зиму застыть -
В глубоких сумерках наносных
Тончайших льдин не отличить.
Вдруг - снег. Мгновенно забелела
Стремнина там, где лед стоял,
И белым кружевом по черни
Снег берега разрисовал.
Не так ли в людях? Сердцем добрым
Они как будто хороши...
Вдруг случай - и мгновенно глянет
Весь грустный траур их души...
|
* * *
Какая ночь убийственная, злая!
Бушует ветер, в окна град стучит;
И тьма вокруг надвинулась такая,
Что в ней фонарь едва-едва блестит,
А ночь порой красотами богата!
Да, где-нибудь нет вовсе темноты,
Есть блеск луны, есть прелести заката
И полный ход всем чаяньям мечты.
Тьма - не везде. Здесь чья-то злая чара!
Ее согнать, поверь, под силу мне:
Готовы струны, ждет моя гитара,
Я петь начну о звездах, о луне.
Они всплывут. Мы озаримся ими -
Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней,
И в град, и в вихрь раскатами живыми
Зальется в песне вешний соловей.
|
* * *
Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку.
Что? Ты отдернул? Кажись, осерчал?
Глянь на мою, - нет ей места в гостиной;
Я брат, недаром кустарник сажал.
Старый товарищ! Печальная встреча!..
Как искалечен ты жизнью, бедняк!
Ну-ка, пожалуй в мой дом, горемыка...
Что? Не желаешь? Не любо! Чудак!
Выпьем с тобой... Как? И пить ты не хочешь?
Просишь на выпивку на руки дать;
Темное чувство в тебе шевельнулось?..
Что за причина, чтоб мне отказать?
Гордость? Стыдливость? Сомнение? Злоба?
Коль потолкуем - причину найду...
Да не упрямься, мы юность помянем,
Дочку увидишь мою...- "Не пойду".
И отошел он по пыльной дороге,
Денег он взял, не сказав ничего...
Разных два мира в нас двух повстречались...
Камнем бы бросить... Кому и в кого?
|
* * *
Как на свечку мотыльки стремятся
И пожегши крылья, умирают, -
Так его бесчувственную душу
Тени мертвых молча окружают.
Нет улик! А сам он так спокоен;
С юных лет в довольстве очерствелый,
Смело шел он по широкой жизни
И идет, красиво поседелый.
Он срывал одни лишь только розы,
Цвет срывал, шипов не ощущая;
В чудный панцирь прав своих закован,
Сеял он страданья, не страдая.
О, господь! Да где же справедливость?
Божья месть! Тебя не обретают!
Смолкли жертвы, их совсем не слышно,
Но зато - свидетели рыдают...
|
* * *
Полдень декабрьский! Природа застыла;
Грузного неба тяжелую высь
Будто надолго свинец и чернила
Всюду окрасить любовно взялись.
Смутные мысли бегут и вещают:
Там, с поднебесной, другой стороны
Светлые краски теперь проступают,
Тучи обласканы, жизни полны.
Грустно тебе! Тяжело непомерно,
Душу твою мраком дня нагнело...
Слушай, очнись! Несомненно, наверно
Где-нибудь сыщешь и свет, и тепло.
|
* * *
Молчи! Не шевелись! Покойся недвижимо...
Не чуешь ли судеб движенья над тобой?
Колес каких-то ход свершается незримо,
И рычаги дрожат друг другу вперебой...
Смыкаются пути каких-то колебаний,
Расчеты тайных сил приводятся к концу,
Наперекор уму без права пожеланий,
И не по времени, и правде не к лицу...
О, если б, кажется, с судьбою в бой рвануться!
Какой бы мощности порыв души достиг...
Но ты не шевелись! Колеса не запнутся,
Противодействие напрасно в этот миг.
Поверь: свершится то, чему исход намечен...
Но, если на борьбу ты не потратил сил
И этою борьбой вконец не изувечен, -
Ты можешь вновь пойти... Твой час не наступил.
|
* * *
Горит, горит без копоти и дыма
И всюду сыплется но осени листва...
Зачем, печаль, ты так неодолима,
Так жаждешь вылиться и в звуки, и в слова?
Ты мне свята, моя печаль родная, -
Не тем свята ты мне, что ты - печаль моя;
Тебя порою в песне оглашая,
Совсем неволен я, пою совсем не я!
Поет во мне не гордость самомненья...
Нет, плач души слагается в размер,
Один из стонов общего томленья
И безнадежности всех чаяний, всех вер!
Вот оттого-то кто-нибудь и где-то
Во мне отзвучия своей тоске найдет;
Быть может, мной яснее будет спето,
Но он, по-своему, со мной одно поет.
|
* * *
Чудесный сон! Но сон ли это?
Так ясен он, так ощутим!
В мельканьи трепетного света
Он, как ваянье, недвижим!
Мне снилась юность золотая
И милой женщины черты
В расцвете радостного мая...
Скажи! Признайся! Это ты?
Но как мне жаль, что я старею,
Что только редко, иногда,
Дерзаю бледную лилею
Окрасить пурпуром стыда.
|
|
|
